В сердце Самарканда - ансамбле Регистан - в одной из худжр медресе Шердор находится мастерская резьбы по меди. Вокруг кипит жизнь, туристы покупают вещи, пока их дети беспечно играют во дворе медресе, а мастер-кандакор Джавохир Равшанов, словно не замечая никого, занимается гравировкой восточного орнамента на медном блюде. Тут мы и побеседовали с ним об искусстве резьбы по меди, о традициях самаркандской школы.

- Джавохир, почему выбрали именно этот вид ремесла? Ведь Вы могли бы стать резчиком по дереву, гончаром, ювелиром...

- Я и был ювелиром и пришел в это ремесло, будучи неплохим мастером. Когда достиг определенного уровня в ювелирном деле, меня стал интересовать вопрос, могу ли я выбивать орнаменты на украшениях. И я решил научиться гравировке. Но через некоторое время оказался во власти этого искусства, это было то, что я искал на самом деле. Резьба по меди имеет очень древнюю историю. Медные изделия с чеканкой орнаментов, найденные в Ферганской долине, относятся еще к VI-V векам до нашей эры. Расцвет ремесла приходится на XV-XIV века. У нас в быту всегда широко использовали медные вещи.

- А кто Ваш учитель?

- Нутфулло Саидов. Кстати, это он возродил резьбу по меди в Самарканде. Так как после Октябрьской революции, с развитием промышленного производства бытовых металлических изделий, ремесло пришло в упадок.   

- Как проходит процесс ученичества?

- Первые два года ученик лишь чертит узоры на бумаге, это основа. Он должен копировать уже готовые орнаменты. При этом категорически не разрешается использовать какие-то инструменты, например, линейку, циркуль, лекало и т. д. В таких условиях чертить достаточно сложно, ведь часто нужно рисовать лишь часть орнамента, так как данный фрагмент повторяется несколько раз, что образует круг, прямоугольник, овал. Так вот при повторении, допустим, четыре раза этого фрагмента, должен получиться полный круг. Если вы правильно все рассчитали, оно так и получается, если нет, куски ложатся друг на друга и выходят за рамки идеального круга. Орнамент традиционно разделяется на растительный – ислими, и геометрический – гирих. Это тоже целая школа.

На втором этапе ученик начинает готовить медные вещи к резьбе. Лист латуни или меди режут на части, их по матрице вытачивает токарь. Ученик их обрабатывает.

На третьем этапе подмастерье учится работать каламом – стальным карандашом (резцом) и молотком. Он должен держать калам под правильным углом, контролировать силу удара. Узор на готовую форму подноса мастер наносит с кальки с помощью каламов, оставляющих при прочерчивании след на металле. Прочеканив основные линии орнамента, мастер наносит фон уже штрихами, чтобы выделить узоры. Дальше используется техника чернения для подчеркивания узора на темном фоне. Затем предмет шлифуется, его поверхность полируется и покрывается металлическим лаком, от этого предмет не тускнеет. Есть при этом два направления. Первый характерен для Кокандской школы – это неглубокий чекан, он по времени древнее, второй – глубокий орнамент. Второй вид более характерен для Бухарской и Самаркандской школ.

- Может ли мастер со временем придумывать какие-то свои узоры, орнаменты? 

- Да, но лишь в рамках канона, традиции. Вообще, в национальных ремеслах традиция имеет огромное значение. Утрата традиции, по существу, означает утрату самого искусства. Конечно, из-за введения новшества, может, и появится что-то, но это уже не относится к школе. Называть это национальным ремеслом уже нельзя. Поэтому мы и должны беречь традиции. Вообще, если подходить к вопросу более шире, философски, то традиция – это то, что связывает человека с его корнями. Оторвите дерево от корней, оно высохнет.

- Кстати, о традициях. В последнее время я стал замечать в сувенирных лавках шкатулки с миниатюрами. Продавцы не скрывают, что эти изображения распечатаны с помощью компьютера. «Если хотите настоящую ручную работу, то они стоят дороже», объясняют они туристам. Честно говоря, становится грустно. Вы как относитесь к таким новшествам?

- Недавно я услышал интересную историю. Один наш мастер побывал в Объединенных Арабских Эмиратах, Абу-Даби, на международной выставке национальных ремесел. Узнав, что он кандакор - резчик по металлу – ему с восхищением стали показывать один медный ляган с выбитым орнаментом. Он, посмотрев на этот ляган, сразу узнал свой почерк, свои узоры. Вернее, это был повтор его работы на 3D компьютере, сделанный в Египте. Ему восхваляли работу, а мастеру сначала стало смешно, а потом грустно. Ему вдруг стало страшно за дальнейшую судьбу древнего искусства резьбы по металлу. Зачем нужны школы, мастера, ученики, когда один человек может штамповать бесчисленное количество таких ляганов? Я разделяю этот страх мастера. Мы, ремесленники, должны бороться против лжеискусства, объяснять ученикам высокое назначение традиций, призывать их творить, твердо осваивать ремесло.

Вы знаете, в чем еще прелесть ручной работы настоящего мастера? Мастер допускает ошибки, и в этом вся уникальность его творчества. Когда я осматривал вещи древних мастеров в музеях, замечал, что линии орнаментов иногда не совсем ровные, иногда выходят за рамки, замечал разную силу удара калама, молотка, я чувствовал дыхание мастера, его сердцебиение, мне словно открывались его мысли, чувства, переживания. Вот это настоящее искусство. А что дает душе неживое совершенство узоров, сделанных без единой ошибки на 3D компьютерах? Ровным счетом ничего. Мастера должны сделать все, чтобы оставить после себя учеников, передать им, то, что когда-то получили сами – традицию, искусство, сложившееся веками.

- А у Вас есть ученики?

- Не могу сказать, что я стал большим мастером. Я сам пока учусь. Конечно, у меня сейчас тоже учатся несколько подростков, стараюсь передать им трепетное отношение к нашим традициям.

Беседовал Фуркат ТУРНИЯЗОВ.

Фото Замиры Балтаевой.